В старых китайских текстах, посвященных ушу, философии, искусству, в качестве синонима слова «обучение» (цзяо) нередко можно встретить понятие «чуань». Оно переводится как «передача», но может так же трактоваться и как «традиция». В нем присутствует смысл «преемствования- передачи», некоего извечного процесса сохранения Учения. Процесс этой передачи бесконечен, он начинается в далекой древности и проходит через века, через поколения наставников и последователей.

Такой духовный поток- явление исключительно внутреннее, невидимое, по своим свойствам подобное Дао (для него существует даже определение «преемствование Дао», т.е. Учения), а методы обучения, приемы, комплексы, трактаты являются лишь внешним проявлением. И здесь перед нами встает вопрос, пожалуй, самый важный для осознания сути ушу: что конкретно передается и принимается в традиции китайских боевых искусств? Смысл выражения «традиция ушу» уловить весьма сложно, даже китайские мастера не всегда способны объяснить его, хотя, несомненно, ощущают свою принадлежность к внутренней традиции боевых искусств, пришедшей из глубокой древности. Когда мы обращаемся к традиции ушу в Китае, мы сталкиваемся прежде всего с отсутствием в европейских языках понятий, пригодных для обозначения практики ушу. Более того, такого понятия нет даже в современном китайском языке. Общеупотребительный нынче термин «ушу», что значит буквально «воинские искусства», вошел в обиход сравнительно поздно — лишь в период существования КНР. В гоминьдановском Китае (т. е. в 20-40-х гг. XX в.) был принят термин «гошу» — «государственное искусство». В старой же китайской литературе мы обычно встречаем выражение «цюаньшу», т. е. «кулачное искусство» или, лучше сказать, «искусство кулака», поскольку самое понятие «кулак» служило в традиции ушу обозначением всей совокупности практики ушу и сопутствующего этой практике духовного опыта, а не названия конкретной анатомической «детали» тела человека, т.е.- участка его руки. Наконец, среди китайцев Гонконга и Юго-Восточной Азии, а также на Западе распространен термин «гунфу», который традиционно обозначал различные виды религиозного подвижничества, духовного совершенства и, как следствие, те или иные «чудесные» способности последователей даосизма и буддизма. На уровне обыденного (поверхностного) сознания, как в Китае, так и на Западе, «обучение ушу» понимается прежде всего, как передача технических навыков, обучение приемам и методам закалки тела. В то же время лишь обучение у учителя позволяет выявить знание, суть которого-незнание, точнее, то, что противоположно обыденному знанию. Обучение превращается не в изучение, но в некое воспоминание, возвращение к собственным духовным истокам. Реальный процесс постижения ушу тоньше и сложнее. В ходе обучения от мастера к ученику прежде всего передается некий духовный импульс. Учитель от своего наставника принимает на себя небесно- космическую «благодать», или «благую мощь» (дэ), в которой проявляет себя Дао, и передает ее ученикам. Эта передача, сокрытая за внешними формами обучения, и является собственно «истинной передачей». Передача такой «благодати» в процессе учения понималась как абсолютно бескорыстный дар и знак признания ученика приобщенным к школе. Этот ритуал пришел из древних обрядов посвящения и являлся символом приобщения к единому » родовому древу», члены которого связаны между собой узами взаимной благодарности, т.е. морального долга. В ушу ответный дар со стороны ученика выражался в искренней преданности и негласном обязательстве нести учение дальше, следующим поколениям. «Истинная традиция»- прежде всего преемственность школы, ощущение себя «составным звеном» бесконечно длинного ряда учеников и учителей как в прошлом, так и в будущем, причем речь здесь идет о совместной духовной (моральные принципы, правила поведения занимающегося ушу и правила боевой добродетели) и телесной (физическая и техническая подготовка в ушу) передаче. Вместе с техническим арсеналом передается и духовное откровение. Осознание «истинной передачи» служит специфическим методом соблюдения внутренней гигиены боевых искусств. Наличие или отсутствие «истинной передачи» в ушу стоит значительно выше технического мастерства. По сути, к чжэньчуань сведено понятие «действительного мастерства» в ушу. Дун Иньцзе (начало ХХ в.) писал: «Новички испытывают немалые трудности в стремлении определить какие- то относительные ценности в ушу. Я могу заявить, что мое искусство — лучше всех, но в конце концов, кто может судить об этом? В идеале, человек должен свободно ориентироваться в различных приемах. Одни говорят, что они используют свою силу, другие- мастерство. Но в любом случае- это не более, чем набор каких- то принципов. Без истинной передачи невозможно понять смысл всего этого.» Лишь для начинающего или дилетанта имеет значение вопрос о том, какая школа и какой стиль «лучше». В результате обучения ушу, равного «обучению истине», последователь как- бы «растворяется» в потоке «истинной традиции» преемствования Дао. Именно эта «истинная традиция» и составляет суть всего ушу. Умение воспринять традицию во многом зависит от способностей самого ученика- иногда у талантливого учителя могут быть бездарные последователи. Китайский учитель считает себя «вечным учеником», его обучение никогда не прекращается. Действительно, всякий стиль можно изучить за несколько месяцев, точнее, его технический арсенал. Но истинную передачу можно не получить и за всю жизнь. Мастер Дунь Иньцзе отводил на разучивание комплексов тайцзицюань около трех месяцев и свыше десяти лет- на постижение его внутреннего смысла. Наставник синъицюань Го Юньшэн считал, что базовую технику его стиля можно постичь меньше, чем за год, но для понимания сути синъицюань необходимо, по крайней мере, пятнадцать лет. Китайская традиция неизменно подчеркивает личностный характер передачи традиции, и, в частности, традиции ушу. Здесь мы сталкиваемся с особым характером «тайны» в ушу. «Тайная передача»- это не то, о чем нельзя говорить прилюдно, а то, о чем вообще невозможно сказать. Понятие «тайны» связано с «сокрытостью» Дао, которое ни от кого специально не прячется, но постичь его дано не каждому. Во многом «тайность» обучения связана не столько с необходимостью что- то действительно утаивать, сколько с восприятием обучения как приобщения к «чудесному». Существуют «Канон тайной передачи тайцзицюань», «Канон тайной передачи шаолиньцюань», открыто опубликованные в разных вариантах. Но тайна заключена не в самом тексте, а в том, что стоит за ним, в том отклике сознания, который может вызвать у ученика мистическое повествование. В современном Китае понятие «истинная традиция» несколько изменило свой смысл. Оно служит своеобразным «обозначением», понятием, призванным отделить традиционный способ обучения от его современных видов- спортивных, гимнастических, клубных и т.д. Иногда речь заходит о границах такой традиции. Понимание «истинной традиции» как исключительно духовной передачи постепенно исчезает. Определенный урон передаче «истинной традиции» нанесли реформы ушу, начавшиеся в Китае еще в 50-е годы и продолжающиеся по сей день. В основном они сводятся к разрушению линии «истинной передачи» в клановых школах, тайных обществах и других, главным образом, деревенских объединениях, к переходу на клубно- секционный способ преподавания, более подконтрольный государству. Примечательно, что традиционно считается более правильным отказаться от обучения вообще и, следовательно, от «передачи истины», нежели обучать недостойных. Каков же основной смысл занятий ушу по мнению старых мастеров? Их ответ столь же прост для китайцев, сколь невнятен для европейцев: занятия ушу воспитывают в людях добродетель, и тот, кто лишен добродетели, ничего не добьется в ушу. Словом «добродетель» в данном случае передано китайское понятие «дэ», которое имеет весьма мало общего с привычной нам идеей добродетели как соблюдения общепринятых правил морали. Человек, обладающий дэ, это обязательно господин, он привлекает к себе людей, но он воздействует на мир скрытно, не обнаруживая себя: человек дэ, говорили древние даосы, не требует от других поклонения, а люди его чтут, не доказывает свою правоту, а все ему верят, не угождает другим, а все люди держатся с ним любезно и т.д.